13 маньяков - Страница 77

– Вы не находите, что сложившаяся между Россией и Монголией ситуация во многом символична? – спросил едущий рядом Петр Яковлевич Наплаков, топограф экспедиции.

– В чем, позвольте вас спросить? – Жданов одной рукой поправил меховой воротник шинели, прикрываясь от сильного встречного ветра, нещадно кусавшего лицо историка.

– Восемь веков назад монголы пришли на Русь, огнем и мечом намеренные покорить ее. Теперь мы, русские, приходим в Монголию…

– Позвольте заметить, делаем мы это не как завоеватели, но как товарищи, готовые к установлению добрососедских отношений.

– Как старшие товарищи, несомненно. Согласитесь, Георгий Филимонович, – Наплаков говорил отстраненно, но в голосе его все же ощущались нотки превосходства и национальной гордости, – ныне мы настолько же превосходим монголов, насколько они превосходили нас в Средневековье.

– И снова сомнительное утверждение, Петр Яковлевич, – покачал головой Жданов. – И в первой, и во второй его части. Не могу согласиться с тем, что монголы превосходили славян. Несомненно, они превзошли наших предков в ратном искусстве, но причиной тому была не слабость нашего народа и его владык, а разобщенность Руси в тот момент. Что касается дней сегодняшних, мне видится, что монгольский народ наделен особой мудростью, которая пока недоступна нам, славянам. Потребуются годы упорных исследований, чтобы по-настоящему проникнуть в ее тайны…

Наплаков собирался было возразить собеседнику, но ему помешал Аристарх Мадаев, ехавший во главе небольшой процессии путешественников.

– Впереди город! – Голос Мадаева, глубокий и зычный, заставил остальных поднять головы и пристально всмотреться в холодный, прозрачный воздух. Кяхтинский тракт, по которому двигалась экспедиция, спускался вниз по пологому склону, покрытому высохшей желтой травой, начисто лишенному кустарника и деревьев. Монгольская столица расположилась в низине, похожая на огромную подкову, примыкающую к серебристому изгибу спокойной реки, являя собой пестрое скопление монгольских юрт, русских изб и китайских фанз, щедро разбавленных разноцветными крышами храмов и кумирен, подобно стражам возвышавшихся над общей массой построек.

– Урга, – констатировал выехавший вперед Козлов. Широкое лицо его, с прямым носом и густыми черными усами, лицо потомственного белоруса, выражало сейчас присущие его народу спокойствие и рассудительность. Жданов питал к Петру Кузьмичу самое искреннее уважение, несмотря на то что разница в возрасте у них была крайне незначительна. Это объяснялось прежде всего преданностью Козлова своему делу и значительным вкладом, который принесла его предыдущая трехлетняя монголо-тибетская экспедиция, состоявшаяся на рубеже двух веков. Фанатичность, с которой этот человек отдавался исследованию Монголии и Тибета, иным могла показаться болезненной, но что касалось Жданова, то он целиком понимал и во многом даже разделял это чувство.

Георгий Филимонович кивнул, словно отвечая на замечание товарища. В присущей ему немногословной манере Петр Кузьмич обозначил, что переход от Кяхты до Урги, длиной более чем четыреста верст, успешно завершился. И хоть это было лишь началом их длительного пути, подобный факт не мог не воодушевлять.

В Урге экспедиция планировала остановиться на зимовку – российское консульство в городе позволяло сделать это без каких-либо затруднений. Семеро участников экспедиции, а также трое их спутников, направлявшихся непосредственно в Ургу, взбодрились. Начались оживленные обсуждения – большинство путешественников впервые были в этих краях. Несмотря на сильный холод и ветер, лошади, предчувствуя скорый отдых, без понуканий прибавили шагу, неся своих всадников к вожделенной цели.

– Так вот где нам придется провести ближайшие пару месяцев, – задумчиво произнес Наплаков.

Жданов кивнул:

– Не самое плохое место, смею вас заверить.

– Вы имеете в виду консульство?

– Нет, что вы. Я говорю о храмах города и дворце Богдо-гэгэна. Я много читал о них и с нетерпением жду шанса увидеть воочию.

Петр Яковлевич, по-видимому начисто лишенный пиетета перед монгольской культурой, промолчал.

Спустя всего час экспедиция въехала в Ургу. Составлявшие городское предместье юрты вскоре сменились многочисленными храмами, а одетые в халаты и меховые шапки простолюдины – степенными и молчаливыми ламами. Город казался застроенным без всякого плана: не было улиц, даже очевидных прямых направлений, постройки то ютились бок о бок, заставляя объезжать их по широкой дуге, то оставляли незанятыми значительные пространства, на которых беспрепятственно гулял суровый степной ветер.

Консульский поселок, русскую колонию в Урге, путешественники заметили сразу – точнее, заметили они разительно выделявшуюся на фоне остальных зданий православную церковь с выбеленными стенами и золоченой маковкой небольшой колокольни. Здание консульства, выстроенное в сдержанном классическом стиле, располагалось рядом.

Внутри путешественников встретил коллега Жданова, профессор Федор Ипполитович Щербатской. После формальных приветствий и краткого разговора с Козловым он распорядился об устройстве гостей. Когда Георгий Филимонович поравнялся с ним, профессор прищурился, а затем удивленно вскинул брови.

– Жданов? Любезный мой, ты ли это?

Георгий Филимонович улыбнулся.

– Я и есть. Признаться, с нетерпением ждал нашей встречи. Еще в Петербурге мне сообщили, что ты направлен в Ургу.

– Торчу здесь уже третий год, – посетовал Щербатской, – правда, мне грех жаловаться – материала для работы здесь столько, что жизни не хватит, даже чтобы все прочесть. Но ходят слухи, что вскоре меня таки отправят домой.